По радио читали «Алые паруса» ...
Статья была навеяна прослушиванием передачи по радио во время прогулки, вчерашним разговором в одной из тем форума по поводу мечты поступления в театральный ВУЗ, а также общением с абитуриентами театральных ВУЗов. Им и посвящается.
По радио читали «Алые паруса» Александра Грина. Я попала почти уже на самый финал.
«…вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами. Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения…» и далее по тексту.
Сначала я вслушивалась в текст, а потом уже остались только эмоции и воспоминания…
…Когда мне было 17 лет, готовясь поступать в театральный институт, я выбрала именно это произведение и именно этот отрывок. Не исключаю, что сотни девушек до меня также выбирали его для того, чтобы представить его комиссии на турах при поступлении в такой манящий ВУЗ мечты.
Учить было очень легко. Потому что переживания молодой девушки были близки и понятны. И быстро ее слова становились моими, ее чувства входили в меня, и даже внешне я ощущала себя иной. Не такой, как все: немного изгоем среди друзей и одноклассников, среди толпы поступающих. Я была Ассоль. И, соответственно, я была уверена, что произойдет что-то чудесное, и это чувство помогало мне справляться с излишними волнением, которое чувствуют, я думаю, все поступающие и не только в этот ВУЗ.
Я вспомнила, как с легкостью я миновала первые два отборочных тура. Третий тур должен был проходить на малой сцене театрального института. Потом оставался еще конкурс и общеобразовательные экзамены– но там уже должны были быть совсем другие задания.
А третий тур – это еще Ассоль. Но комиссия уже совсем серьезная – ректор, декан, педагоги – режиссеры. И иногда еще студенты старших курсов. Волнительно.
И вот ,
«…Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске…».
Я помню, как вышла на авансцену, как, для того, чтобы успокоится, я оглядела зал – и сейчас есть у меня такая привычка, которая помогает останавливать время, которое несется вперед! Зал был маленький, узкий - рядов 7 уходило вверх под потолок. На скамейках сидело несколько студентов. А перед рядами стоял длинный стол, за которым и сидела важная комиссия. Они тихо переговаривались между собой. Я ждала. Потом они разрешили начать. Начала со стихотворения, потом басня – они как будто были «на разогреве» у основного произведения. И вот «Алые паруса».
И я уже не тут, не на сцене, нет никакой комиссии. В зале тишина. Я живу там, волнуюсь о том, ко мне ли плывут Алые паруса, не прогонит ли меня принц, когда увидит, не обидит ли толпа собравшихся горожан, которая загораживает мне проход к морю…
И тут я слышу, как за столом кто-то начинает говорить. Тихо, но не переставая бубнит о чем-то его голос. Он вырвал меня из сна, из грез. И я остановилась на мгновение. Как будто передо мной уже замаячил приговор. Возможно просто он говорил о своем, что-то впечатлило его, а может и не понравилось. Но я тогда, однозначно, восприняла это на свой счет: меня обесценили.
И тут, на последнем ряду, почти под самым потолком, я увидела его!
И тут:
«...все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю. От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: — Я здесь, я здесь! Это я!».
Один из студентов старшего курса (т.е. ему было уже года 22), который пришел посмотреть выступления абитуриентов, сидел, чуть подавшись вперед, и смотрел на меня с последнего ряда широко открытыми глазами. Он, конечно, играл, он, конечно, был в образе. Но разве не играть я сюда пришла? Да, это был именно он: черноглазый красавец -брюнет в белой рубахе с распахнутым воротом! Он смотрел не отрываясь на сцену, как будто только и ждал меня и кивал мне в ответ.
Мой отрывок заканчивался словами:
«Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: — Совершенно такой!»,
и еще слезами.
Да, и с тех пор он, Грей, совершенно такой!..
Отрывок закончился. Меня поблагодарили. Я, все еще обиженная и взволнованная, вышла из зала. «Грей» вышел следом, сказал мне, какая я молодец и что все будет хорошо и ушел по своим делам. Как же благодарна я ему была!
Дождавшись результатов, я узнала, что прошла дальше. Но это уже другая история.
Что это было? Справилась бы я с собой, продолжила бы читать, если бы не было ЕГО? Я не знаю. Точно знаю, что потом, набравшись опыта поступления, я уже знала, что делать, когда члены комиссии сидят к тебе в пол-оборота, что-то пожевывают (и такое было) и, казалось бы, делают все, чтобы показать тебе, как ты им безразлична. Но тогда было все в новинку.
К тому же юношеский максимализм…
ВСЕМ ПОСТУПАЮЩИМ И ВЫСТУПАЮЩИМ ХОЧЕТСЯ ДАТЬ СОВЕТ: нельзя нравиться всем. Возможно, это просто нее Ваши зрители.
Да, возможно, те, болтающие на первом ряду - это были не мои зрители. Возможно зрители, болтающие на спектакле пришли за чем-то своим, ожидали чего-то другого, но не дождались. Одно это не делает артиста не лучше, не хуже. Никто не не обязан нравиться всем. Главное - делать все, что должно. Все, по максимуму. Без халтуры. И, по-возможности, получать от этого удовольствия. Это очень нелегко. Но это возможно.
Почему-то подумала сейчас, что меня спасло тогда именно это – вечное желание получать удовольствие от процесса.
Чего и всем желаю!
И это уже касается не только сцены.
По радио читали «Алые паруса» Александра Грина. Я попала почти уже на самый финал.
«…вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами. Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения…» и далее по тексту.
Сначала я вслушивалась в текст, а потом уже остались только эмоции и воспоминания…
…Когда мне было 17 лет, готовясь поступать в театральный институт, я выбрала именно это произведение и именно этот отрывок. Не исключаю, что сотни девушек до меня также выбирали его для того, чтобы представить его комиссии на турах при поступлении в такой манящий ВУЗ мечты.
Учить было очень легко. Потому что переживания молодой девушки были близки и понятны. И быстро ее слова становились моими, ее чувства входили в меня, и даже внешне я ощущала себя иной. Не такой, как все: немного изгоем среди друзей и одноклассников, среди толпы поступающих. Я была Ассоль. И, соответственно, я была уверена, что произойдет что-то чудесное, и это чувство помогало мне справляться с излишними волнением, которое чувствуют, я думаю, все поступающие и не только в этот ВУЗ.
Я вспомнила, как с легкостью я миновала первые два отборочных тура. Третий тур должен был проходить на малой сцене театрального института. Потом оставался еще конкурс и общеобразовательные экзамены– но там уже должны были быть совсем другие задания.
А третий тур – это еще Ассоль. Но комиссия уже совсем серьезная – ректор, декан, педагоги – режиссеры. И иногда еще студенты старших курсов. Волнительно.
И вот ,
«…Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события; на первом углу она остановилась почти без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и гасло, сознание держалось на волоске…».
Я помню, как вышла на авансцену, как, для того, чтобы успокоится, я оглядела зал – и сейчас есть у меня такая привычка, которая помогает останавливать время, которое несется вперед! Зал был маленький, узкий - рядов 7 уходило вверх под потолок. На скамейках сидело несколько студентов. А перед рядами стоял длинный стол, за которым и сидела важная комиссия. Они тихо переговаривались между собой. Я ждала. Потом они разрешили начать. Начала со стихотворения, потом басня – они как будто были «на разогреве» у основного произведения. И вот «Алые паруса».
И я уже не тут, не на сцене, нет никакой комиссии. В зале тишина. Я живу там, волнуюсь о том, ко мне ли плывут Алые паруса, не прогонит ли меня принц, когда увидит, не обидит ли толпа собравшихся горожан, которая загораживает мне проход к морю…
И тут я слышу, как за столом кто-то начинает говорить. Тихо, но не переставая бубнит о чем-то его голос. Он вырвал меня из сна, из грез. И я остановилась на мгновение. Как будто передо мной уже замаячил приговор. Возможно просто он говорил о своем, что-то впечатлило его, а может и не понравилось. Но я тогда, однозначно, восприняла это на свой счет: меня обесценили.
И тут, на последнем ряду, почти под самым потолком, я увидела его!
И тут:
«...все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю. От него отделилась лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял тот, кого, как ей показалось теперь, она знала, смутно помнила с детства. Он смотрел на нее с улыбкой, которая грела и торопила. Но тысячи последних смешных страхов одолели Ассоль; смертельно боясь всего — ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи — она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича: — Я здесь, я здесь! Это я!».
Один из студентов старшего курса (т.е. ему было уже года 22), который пришел посмотреть выступления абитуриентов, сидел, чуть подавшись вперед, и смотрел на меня с последнего ряда широко открытыми глазами. Он, конечно, играл, он, конечно, был в образе. Но разве не играть я сюда пришла? Да, это был именно он: черноглазый красавец -брюнет в белой рубахе с распахнутым воротом! Он смотрел не отрываясь на сцену, как будто только и ждал меня и кивал мне в ответ.
Мой отрывок заканчивался словами:
«Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: — Совершенно такой!»,
и еще слезами.
Да, и с тех пор он, Грей, совершенно такой!..
Отрывок закончился. Меня поблагодарили. Я, все еще обиженная и взволнованная, вышла из зала. «Грей» вышел следом, сказал мне, какая я молодец и что все будет хорошо и ушел по своим делам. Как же благодарна я ему была!
Дождавшись результатов, я узнала, что прошла дальше. Но это уже другая история.
Что это было? Справилась бы я с собой, продолжила бы читать, если бы не было ЕГО? Я не знаю. Точно знаю, что потом, набравшись опыта поступления, я уже знала, что делать, когда члены комиссии сидят к тебе в пол-оборота, что-то пожевывают (и такое было) и, казалось бы, делают все, чтобы показать тебе, как ты им безразлична. Но тогда было все в новинку.
К тому же юношеский максимализм…
ВСЕМ ПОСТУПАЮЩИМ И ВЫСТУПАЮЩИМ ХОЧЕТСЯ ДАТЬ СОВЕТ: нельзя нравиться всем. Возможно, это просто нее Ваши зрители.
Да, возможно, те, болтающие на первом ряду - это были не мои зрители. Возможно зрители, болтающие на спектакле пришли за чем-то своим, ожидали чего-то другого, но не дождались. Одно это не делает артиста не лучше, не хуже. Никто не не обязан нравиться всем. Главное - делать все, что должно. Все, по максимуму. Без халтуры. И, по-возможности, получать от этого удовольствия. Это очень нелегко. Но это возможно.
Почему-то подумала сейчас, что меня спасло тогда именно это – вечное желание получать удовольствие от процесса.
Чего и всем желаю!
И это уже касается не только сцены.
